Межзвездная | Инна Юрьева

тянуло в космос всегда. не то чтобы космонавтом стать хотелось - в скафандре щеголять, образцы почвы на Марсе ковырять, с инопланетянами диалоги вести. я всю свою жизнь тянусь к этой беспрестанной темноте, пространству и времени, знания о которых настолько малы и ничтожны, что кажется, будто я и в самом деле никаким интеллектом не обладаю. подумаешь поначалу, что удручает это неведенье. а с другой стороны, страх перед тайной поглощает обмельчавшую человечью душу, и ни о каких галактиках думать не приходится. тут уже скоропостижно бежишь шкуру свою всеми возможными способами спасать.
как же оное низко. отворачиваюсь и фыркаю в протест общественной истерике.

что вы можете знать о собственном биоэнергетическом следе? каждый из вас, обывателей, так старательно защищающих физическую оболочку от внешних повреждений, без всяких приукрас, плюет на состояние души. а ведь именно с нее начинается вечность, вечность человека как биосущества. здоровый ответ атеистам? да ну, что я могу понимать во всех этих сферах, моя прерогатива есть вольнодумство и высвобождение человеческого сознания от мещанских тягот, престижной потребности и прочей буттафории. все вышеперечисленное гоним к черту.

надламываю железные прутья социальной клетки и чувствую, как погружаюсь в океан, бирюзово-синий, блестящий, слегка прохладный и солоноватый на вкус. вода обволакивает, голоса подобных мне увлекают в глубину подводного мира, моего сознания. тут в точности такая же бесконечность и темнота, как и в космосе. чуть дальше меня ожидает одинокий Эндюранс, наверное. ни единого лучика Солнца не прокрадывается сюда, поэтому я и конструирую всевозможные теории и гипотезы.

отдаюсь течению и не пытаюсь шевелить конечностями. вода мыслей и чувств несет меня по своему собственному вектору. не знаю, куда она меня прибьет, к какому берегу, но слепо уверяю себя в правильности принятого решения. спустя долгие минуты, а может, и годы, открываю глаза и вижу пред собой краешек. в свободном падении я славно ударяюсь о волны беспристрастного течения все того же океана. теперь понимаю: грань ведет к подсознанию. как только принимаю решение превзойти границу - поток взмывает и сбрасывает меня в бездну. не расстраиваюсь даже, потому как боли и прочих неприятностей не ощущаю.
вкупе с неожиданной вспышкой света я претерпеваю ошеломление безразмерности этого места. прохладные тона пространства навевают мысли о туманной роще поотдаль моего дома.

моя станция. встаю и разочарованно выхожу из вагона. налет тоски на лице сменяется энтузиазмом: вся одежда пахнет океаном. а значит, мысли материальны.

Тёмная комната | Ибрагим Саламов

В тёмной комнате, после трудного дня, ты уединишься. Ощупью найдешь белые тонкие змееподобные провода - это твой алкоголь - наушники. Медленно, не торопясь, ты распутаешь их и воткнешь их острый зубохвост в тело смартфона. Подобно тому, как из яда змеи получают лекарство - получишь пользу и ты от такого слияния. Скоро по белым трубочкам потечет цифровое лекарство...

Не бойся, наушники - это просто проводник для раствора, который тебя спасет. Да, чем-то напоминает капельницу. Они не инструмент для лоботомии, что ты втыкаешь с двух сторон по самый мозг. Они - это ключ к порталу в мир уединения, в твой мир. Они тихо устроятся у входа в пещеру - проход в недры твоего сознания - каждый на своей стороне, и будут готовы к тягучему песнопению ночи напролёт у теплого костра.

Касанием ты прикажешь своему рабу сыграть на чем-то, развлечь себя. Он найдёт тебе мелодии, которые будут щекотать извилины, и ты закроешь глаза, откинешься назад - портал открывается. Ты расслабишься. Твои чувства обострятся и ты начнешь чувствовать сердцебиение, своё собственное. Пульс везде: за грудиной, в висках, на кончиках пальцев и в животе. Ты в своём мире.

Ах, тленно же все вокруг: стены, синий свет сумерек из окна, мебель и... ты сам. Особенно ты! Твоё сердце, что качает кровь; твои лёгкие, что сосут воздух и обратно его же блюют в окружающее пространство; твои кишки, что неугомонно копошатся за брюшной стенкой, словно куча толстых червей, наполненные говном...

Но в этот момент ты не хочешь об этом думать, ты не хочешь это признавать. Тебе хочется думать, что все это не зря. Тебе хочется сохранить этот момент, это чувство, эту память...

Все это ничто.

Поменяй молекулы внутри твоего организма свой ход и ты изменишься до неузнаваемости: из разных частей твоего тела начнут разрастаться опухоли, полипы и кисты разного размера; твои суставы воспалятся и обездвижатся; мозг покроется плесенью и ты забудешь все, ты превратишься в овощь, в кокон. Да и так ты медленно умираешь, с каждой секундой...

Что? Ты боишься? Ты теряешь вкус к жизни? Теряешь цель... О, не стоит мой друг! Бесполезно и это. Есть только один выход...

Сейчас ты в состоянии осознавать все это. Так бей же пока бьётся, шагай пока шагается, говори пока говорится, думай, пока думается, найди, пока находится и молись, пока молится... Ты - ничто. Ты ничто в прошлом и ничто в будущем, но ты что-то в настоящем. Не думай о течении времён, думай о настоящем, посмотри по сторонам, дотронься до махровой ткани, дотронься до своего лица, до лица близкого, трогай все, что попадется под руку... Чувствуй все это, пока чувствуется. Чувствуй и осознай: Ожидание конца - это уже конец. Знай же это, тленный.

Пробуждение.

Суббота.
Скучный, серый день.
Сердце спит. Сердце спит давно. Пусть спит.
Сегодня я везде опоздала. И глупое сборище старых приятельниц, давно ставших друг другу чужими, не было исключением. Зачем я здесь? Я не понимала, но, догрызая последний ноготь на правой руке, всё же явилась на "погребальный вечер" нашей дружбы.

-У Дороти такое доброе сердце!- обращаясь ко мне, фальшиво продолжала разговор (на который я бессовестно опоздала) Марта, не далее, как вчера называвшая Дороти злобной пиявкой.
-Спасибо, Дорогая Марта!-кривя улыбку, выдавила из себя Дороти, считавшая Марту расистской шлюхой.
Надо сказать, обе они были правы в отношении друг друга. И еще, Бог знает, что думали обо мне. Но общие сплетни обо мне делали их "дружбу" крепче.
Имена моих приятельниц, будто пришли к нам из прошлого века. С такими благородными именами даже не представляешь, как можно быть пиявками и шлюхами, но им это как-то удавалось.
Изображать смиренную и умиротворённую мину у меня получалось с трудом.
Сердце продолжало крепко спать. Мне казалось, что временами до меня отдаленно доносился этот отчаянный храп. Я не перебивала. Я размышляла.
Доброе сердце... Вот уж чем-чем, а этим я гордиться никогда не смела. Да и окружавшие меня люди не являлись добросердечными ангелами. Бывало, скажут о человеке, что у него доброе сердце и меня как-то всю сразу трясёт, глаза дёргаются, а пальцы нервно барабанят хард-рок на столе. Потому, что сволочной человек, гнойничок общества. И сердца никакого у него нет. А тем более, доброго.
Чай остывал. А приятельницы бурно раздаривали друг другу комплименты, на которые бы осмелился не каждый мужчина. И тут хочешь-не хочешь, а доставай несуществующую кисточку, и рисую ею на фейсе ненастоящую улыбку. И всем сразу станет ясно, что ты не так уж плоха, раз улыбаешься со всеми. Но ежели одиночество тебе ближе и улыбаться ты не хочешь, то уходи! Тебе не рады! Вот пальто!
И ты берёшь свое пальто и бредёшь себе в старых сапожках на расшатанных каблуках, баюкая своё сонное сердце. Тебе плевать на всех, а всем- на тебя. И вы вроде как ничего не хотите менять. И хорошо. Просто хорошо... Но хорошо ли? Да какая разница? Ну, и хорошо...
Полуживые человечки на улицах этого маленького городка казались похожими на меня. Хрупкие их плечи прогибались под грузом накопившихся проблем. И они просто себе шли, сутулясь, и не замечая меня.Эти хмурые лица сбивали меня с толку, а угрюмые улицы добивали своим безмолвием.
Я поспешила домой, где у порога меня встречало пушистое чудовище, с глазами преданной ласточки- мой кот Том. Всех котов почему-то называют странным именем Том. И мой был такой же банальный. Серый и мурлыкающий. В общем, кот.
А сердце спит. Сердце спит давно. Пусть спит.
Я неспешно сняла с себя пальто и сапоги на расшатанных каблуках, и вошла в свою уютную тёмную комнатушку, где без дела стоял музыкальный проигрыватель. На столе лежало 7 прекрасных книг о любви и неприглядного вида черный блокнот с ручкой. На дневник мой блокнот едва походил, но вполне мог сойти и за него.
А сердце спит. Сердце спит давно. И я легла. Тёмная густая пелена стала медленно застилать мой взор, а мысли уносились далеко за пределы этой комнаты.
От глубокого сна меня пробудило убогое "Дзынь-дзынь!" Это мой дряхлый телефон со стёршимися буквами на клавиатуре поспешил уведомить меня о приходе нового сообщения. Пальцы осторожно потянулись к телефону, и я поймала себя на мысли, что они дрожат, как у законченного пьяницы из дома напротив.

"Пойдем пить чай!" - говорилось в сообщении, присланном абонентом, усыпившим моё сердце и объявившимся лишь спустя два года. Да и какая разница? Хуже уже не будет.
Я искала платье.
Том не спал, а путался под ногами, и нагло мурлыкал мне в лицо, требуя его покормить. И я сдалась.
Я достала платье из шкафчика со сломанной дверцей. А пальто и сапожки на расшатанных каблуках уже ждали меня в прихожей.
Сытый Том теперь не волочился за мной, как сволочь, не притворялся, что любит меня и не провожал.
А сердце спит. Сердце спит давно. Пусть спит.
Не помню, как я дошла до условленного места, но встреча состоялась.
Чай оказался на редкость вкусным, а собеседник- на редкость родным. Впервые за столько лет я не искала несуществующую кисточку, чтобы нарисовать фальшивую улыбку. Улыбку рисовали мне. Причем совершенно бесплатно. Оказалось, это очень приятно. А я и забыла...
Я обнаружила, что сейчас два часа дня, а не семь вечера. Люди вокруг не выглядели мудаками, а казались совершенно нормальными и даже милыми. Они улыбались. Улыбались и мы. 
На улице стояла чудесная погода, а доносящаяся издалека песня "Time After Time" бесконечно любимой Синди Лаупер будто шептала нам, что теперь всё получится.
Снег падал красивыми хлопьями и ложился на землю. А свет нежно переливался в лучах зимнего солнца.
Сердце радостно застучало и неистово завопило о любви ко всему живому.

СЕГОДНЯ ОНО ПРОСНУЛОСЬ!

Наиля Эмирханова.

КУБ (часть 2) | Владимир Зонов

С этого момента исследования пошли в гору. Мы изучаем процесс перехода более массивных тел в энергию. Поначалу мы смогли дематериализовать атомы, молекулы. Достичь этого было многим сложнее, чем дематериализовать элементарные частицы. Основная трудность была в том, что молекулы нельзя разогнать. Для этого эксперимента нам пришлось собрать установку, позволяющую бомбардировать частицы байтронами. Перед процедурой байтроны разгоняются, для преодоления порога энергии. Преодолев его, байтрон может «выбить» пакеты, преобразовав массу атомов в энергию импульсов двоичного кода. Прототипы установки были небольшими, но действующий образец установки действительно большой – туда может поместиться легковой автомобиль. Эта камера, или КДО (Камера Дематериализации Объектов) питается от ускорителя, поскольку требует больших затрат энергии. Первый макроскопический объект, что мы дематериализовали – яблоко, как горячий привет сэру Исааку Ньютону.

Не до конца забытый человек.

У всех в жизни есть «не-до-конца-забытый-человек». Человек, которого в глубине души всё равно ждёшь. В которого веришь. Которого, несмотря ни на что, ревнуешь. Наблюдаешь за его жизнью со стороны, узнавая подробности от общих знакомых и из интернета. Считаешь, что он давно забыт, но при встрече перехватывает дыхание. Да… Внезапно обнаруживаешь, что он по-прежнему чертовски обаятелен, приветлив и весел. Он якобы давно уже не вспоминает о тебе, но ты-то, оказывается, помнишь… В разговоре не вникаешь в смысл сказанного, отводишь глаза, равнодушно роняешь: «спасибо, всё в порядке». А затем он уходит, оставляя тебя наедине с растерянными мыслями и разорванным сознанием. Придя домой, ты будешь вести себя как обычно весь вечер, но не сможешь уснуть, сидя на кухне и разбираясь с этим хламом в твоей голове. Утром, конечно, воспоминания поблекнут, встревоженные мысли улягутся, развеются как туман. Жизнь побежит в прежнем темпе. И меня будет порядком тошнит от того, что я являюсь одним из тех людей, которые не могут вовремя сказать нужную фразу, а потом годами вспоминают, что они полные уроды.
А вечером к тебе с приветом придет подруга и будет жаловаться на мужа, которого когда-то всем сердцем любила и считала лучшим из людей. Заявит, что разводится, что потеряла драгоценные годы с придурком, который ее не ценит. Парадокс в том, что эти люди даже не знают, когда перешли ту грань между любовью и ненавистью.
Скажу так, грань между любовью и ненавистью часто формируется из мелких обид и недосказанности, недопонимания, которые копятся годами. Это не просто один миг, это огромный путь, громадный путь. То, к чему многие люди приходят с большим трудом, то, чего они добиваются кровью и потом, другим дается с абсолютной легкостью. То, что другие берегут как сокровище, другие швыряют как ненужный хлам. Только представь, что некогда дорогие сердцу люди стали ненужными. Ведь когда это чувство наступает, от него невозможно, или очень трудно избавиться. Наоборот, его интенсивность нарастает. Тем не менее, даже это чувство будоражит спустя многие годы.
Я не люблю людей, которые не способны помнить то, что некогда делало их счастливыми.

КУБ (часть 1) | Владимир Зонов

Тем, кто принял этот бой
Чья жизнь была игрой без правил
Тем, кто в небо взяв разгон 
Судьбу свою на кон поставил

Информационные КУБы  цвета эбонита заслоняют небо. Ящики с инфоматерией перемещаются со скоростью звука. Для нас это обычное дело. Технологии шагнули вперед, и мы умеем преобразовывать материальные объекты в информацию, а затем перемещать. Небольшие объекты вроде писем, бандеролек, открыток можно "телепортировать" - перегнать в информацию и отсылать в  КУБах, способных разогнаться до звуковой скорости. Более массивные объекты требуют более массивных хранилищ, несмотря на то, что есть очень емкие флеш-накопители. КУБы, конечно, не обычные. КУБ это компьютеризованный урбанистический байтопереносчик. Звучит старомодно, но что поделать. Конечно, привычные накопители никуда не делись - флешки, HDD. Вот только КУБы прочно заняли свою нишу.  Многие имеют дома СДД - станции дематериализации и декодирования объектов - и могут легко отправить небольшую вещь. Почта полностью переформирована в связи этим новшеством - вся корреспонденция идет до адресата в КУБе. Декодирование происходит либо  у получателя, либо на почте. В последнем случае за определенную плату, конечно. Вкупе с отменой привычной почты люди были вынуждены приобретать декодеры, дабы избежать платы. И то и другое лишняя копеечка в бюджет государства.

Очнись, мужчина. Будь мужчиной. | Ибрагим Саламов.

...темной ночью, кашляющей она приползет, чтобы увидеть тебя. Но не обманывайся, не торопись с выводами. Она не слаба. Она пришла в последний раз. Она пришла дать тебе шанс, последний шанс... Пришла с надеждой...

С какой надеждой? Ты не знаешь? Хм, давай разберем.

Ты зависишь от нее, так же сильно, как и она, но только лишь с той разницей, что ее требовательность переходит все границы. Она требует внимания, огромного, неподъемного. А у тебя его критически не хватает. Ты просто не поспеваешь за ее желаниями и капризами.

Ты пытаешься предугадать ее мысли, много извиняешься и считаешь себя виноватым каждый раз, когда ее, как крылья, брови опускаются в очередной неудовлетворенности... а не стоило бы, друг.

Не стоило бы, потому что все это только усугубляет положение... Но нет же! Ты начинаешь извиняться еще больше, обвиваешь ее своими, как тебе кажется, нежными руками, которые, кстати, как ни крути, колючи по ее ощущениям, и капля за каплей теряешь все хорошее, что было между вами. И что еще прискорбнее, ты теряешь все то, что было вложено в тебя со дня рождения.

Ты не знаешь, ты не можешь знать, что копаешь могилу своим отношениям своей же излишней опекой, которая не греет Мисс Центр Вселенной. Ты даже не можешь предположить, что девушка, которая сейчас сидит рядом с тобой с нахмуренной физиономией, с распухшими от отчаяния глазами и вывернутым в неудовлетворенности ртом - да-да, Мисс Центр Вселенной, о которой я только что говорил - хочет быть не центром, не Солнцем, а простым спутником. Да, да, мой дорогой подкаблучник, который не знает как обращаться с женщинами, все так и есть!

Она хочет быть зависимой от Земли Луной. Если не Луной, то Землей, которая зависит от Солнца. Она хочет простой опоры, а не быть опорой сама. Она хочет крепкие, грубые объятья, вместо ненужной, и часто излишней, нежности. Она хочет, нет, она просто мечтает о характере... она мечтает о МУЖЧИНЕ, а не о слуге и подкаблучнике, коим являешься ты, мой дорогой "ну извини, зая, пожалуйста, что ты кричишь". Она хотела настоящего мужчину, а на деле получила пластилин. Она просто не хочет занимать твое место. Пойми это и очнись, мужчина! Будь мужчиной! Будь!

Первый Хранитель.

            Лед.. тонкая корочка льда.. на каждом предмете.

            Стоит хоть на мгновение остановиться и лед покрывает меня. Движение - он трескается, осколки взрезают кожу. Боль. Не успеешь - и корочка превратится в непробиваемый панцирь.

            Странный лед. Или не лед? Почти не холодный - пока его немного. По-видимому, пропускает воздух - по крайней мере, когда я пробыл с полчаса в таком скафандре, то не задохнулся.

            За ним сразу закрепилось название Лед-9. Ну, помните, фильм еще про него был? Хотя к чему это я... Навряд ли я увижу в свое жизни еще хоть один фильм.

Огонь, ткачество и иже с ними | Александра Никитина

Огонь - всему начало. И всему завершение.

Старая покосившаяся хижина озарялась багряными всполохами. Я просто стояла и смотрела, как погибает все то нехитрое имущество, что у меня есть. вернее, было.

Скоро в путь , так стоит ли оставлять после себя хоть какой-то след?

Когда-то, кажется, очень давно, я была ничем не примечательной жительницей маленького городка, затерянного в глубине лесов. Как и все, готовила обед, сплетничала с соседками, ткала на продажу, ждала мужа с работы. Нянчила детей. ...

Позже я начала замечать некие странности. Каждый раз, когда приходилось заниматься ткачеством, я развлекала себя тем, что придумывала для каждой нити, вплетающейся в замысловатый узор, какое-то сравнение - к примеру, мягкая, снежно-белая нить - это уют, какой бывает в зимнюю темную ночь, когда вся семья сидит у очага и делится замечательными историями, сказаниями, легендами; темно-зеленая, гладкая и тонкая - это покой, посещающий во время отдыха в тенистом лесу, напоенном терпкими ароматами деревьев и трав; солнечно - желтая - беззаботность летнего дня, в котором гудение шмелей перемежается шуршанием крыльев стрекоз и шелестом листьев; синяя - усталость, но в то же время и радость рыбака, тянущего невод, полный серебристой рыбы, из морских таинственных глубин; радость эта простая и незамысловатая, но искренняя - сегодня он наловил достаточно, чтобы накормить семью и заработать немного денег на рынке.

Все это было лишь невинным развлечением

Но потом....

Я стала замечать, что не я влияю на узор полотна и на цвета в нем

А, как бы это нелепо не звучало, узор влияет на меня. На мое окружение.

И я знала, что означает расцветка ткани, которую я создавала. Поначалу, это были вполне себе мирные цвета - белый, желтый, синий.... значения у них были примерно такие, как я описывала ранее. Правда, затем все изменилось. Появились другие - сначала красный, кроваво-красный, агрессивный и несущий беду. Я знала, что это - война.

Надеялась, что это лишь игра моего усталого разума.

Тем же вечером мой муж и два старших сына ушли на первую битву. Я осталась с двухлетней дочерью.

После в моем полотне стал преобладать другой цвет - густой, черный, всепоглощающий. И я снова понимала, что это означает.


Смерть.


И через пару дней моя дочь покинула меня и весь белый свет.

Ее убила обезумевшая от горя старуха, получившая известие о том, что ее сын погиб в сражении. Показав удивительную для своих лет меткость, она отправила в полет потемневший от времени нож. Полет этот окончился в груди моего ребенка.

Старуха просто не могла видеть, что у кого-то еще есть дети.

А я лишь отвлеклась на мгновение, полоская белье в реке. Дочь стояла рядом со мной.

Не смогла я ее уберечь.

Старуха, осознав произошедшее - безумие на миг оставило ее - уставилась глазами, полными боли и ужаса, на меня и на то, что осталось от моей дочери. Вырвала нож из мертвой груди ребенка, и с нечеловеческой силой полоснула себя по горлу.

Моя дочь была похоронена, и ее тело погрузили в затхлый земляной мрак, такой же черный, как нити на полотне. ..

Я забросила все свои прежние занятия. Ни с кем не разговаривая, не выходя из дома целыми днями, я погрузилась в глухую тоску. Ткачество тоже забросила, ибо понимала, что дело в нем.

Но это было сильнее меня. Я снова начала ткать. Будто бы стала пауком, в чьей сущности - ткать, ткать, и ткать белесую паутину реальности.

В исступлении я спрашивала неясно кого : " почему я? За что? "

Но молчал темный город, в домах которого не теплилось ни единого огонька, не слышалось разговоров, ругани или смеха.

В домах которого не было ни одного жителя.


Однажды мне приснился сон. Давний пожар, в котором я, тогда еще маленькая девочка, чудом выжила, потеряв всех своих родных и близких. Голос - скрипучий, мерзкий, - полушепотом поведал мне, что это - проклятие или дар, который я получила именно во время пожара. Дар управлять судьбами, держа в руках их нити.

Пробудиться он должен был именно в этот год - прошло достаточно времени, чтобы частица огня, поселившаяся внутри меня, выросла и окрепла. Только вот огонь может быть уютным и согревающим, а может быть. ..

Как у меня - всепожирающим, жадным, несущим боль и смерть.

Голос пророчил мне быть сестрой знаменитых Мойр. Он говорил :" тебя будут знать все, от мала до велика, знать, бояться и уважать, ты обретешь бессмертие, тебе будут приносить дары, дабы задобрить. .."

Проснувшись, я подожгла свое простенькое жилище. Глядя на пламя, я понимала - скоро в путь.

Задумчиво расплела косу, пару раз глубоко вдохнула, вспомнила свою семью...

И шагнула в огненную, обжигающую красноту, коей был объят дом.

Все началось с огня. Им же и закончится.

Некоторые изменения в нашем блоге

Вот и подошла к концу неделя, где мы публиковали рассказы о переломном моменте в жизни человека. За эту плодотворную неделю мы поняли, что нам нужно что-то менять. Все изменения, которые постигли наш подрастающий литературный блог в этом ролике:

Спасибо, что с нами!

Исправление №1 | Евгений Мудрый

Утро. Золотое утро. Это первое в этом сезоне. Лучшее утро для прогулок парочкам и семейным людям. Воздух казался необычайно свежим из-за пошедшего ночью дождя. Из-за облаков выглядывало солнце, то появлялось, то скрывалось, как бы играя с человечеством. Но у меня фарма. Фармакология. Я проснулся в девять, но до часов десяти нежился в своей кроватке в полном одиночестве, включив местами матный репчик. Как обычно с утра смотрел серию какого-нибудь сериала, пока пил чай, хоть времени было вагон, и можно было бы сварганить даже супец. Фарма не читана, я не наеденный, хорошо хоть одежку погладил. Так выключил свет, газ, и главное утюг. Так еще и будильник прозвонил, эт хорошо - хоть не опаздываю. Обычно, когда не выучил, стараюсь выйти пораньше и прийти в класс на мин 20 раньше, что бы прочитать хоть что-нибудь. Полная готовность, проверка всех: наушники подключены, карандаши сложены, ключи при мне. На выход.

Мой поход очень познавательный. Обычно прямо под подъездом меня ждет сосед. Это очень общительный человек, который не упускает не одну возможность поболтать. Когда я отхожу на метров 5, он начинает петь странные песни. Ну не совсем странные песни, скажем так: я такое не слушаю – это что то вроде дискотека деревня-семидесятые. Потом же я иду вдоль детского сада. И иногда наблюдаю как дети упираются, придумывают себе разные болячки только из-за того, что бы не идти в сад, ну а у некоторых реакция на сад абсолютно другая: они бегут впереди мамы и тянут её за собой. Дальше я прохожу через не безызвестный перекресток, на котором мы организуем встречи для общего похода в место знаний. Обычно далее я вижу «крипов». Да, да вы не ослышались, тех самых, из дотки. Ну на самом деле это два школьника которые идут в школу говоря о доте. Честно не знаю, что у них в портфелях, ведь они в два-три раза больше моей сумки, сумки для ноутбука, которую я ношу с собой на занятия, но без ноутбука.

В этот раз «крипов» не было. Я увидел дедушку. Он спускался с горки на коляске. Это была инвалидная коляска. Она мне сразу напомнила упряжку, потому что с горки собака разгонялась, и поводок натягивался, поэтому казалось, что собака тянет мужика. Но вот на пути упряжи оказалось препятствие. Жесткое бездорожье. Там был песок, почти как пляжный. Собака тянула изо всех сил, но ничего не получалось. Я смотрел на все издали, но приближаясь я хотел подойти ближе и помочь этому человеку. И вот пешеходный переход. Мой разум уже повернул, но тело продолжало плыть по велению толпы. Я запоминал каждую секунду своего позора. По другому это назвать нельзя было. Для доктора это позор, врачу надо давать клятву, клятву о помощи, не оставь больного и бла-бла-бла. Я уже было хотел побежать к человеку в коляске, но стадный инстинкт победил. И я вставив наушник во второе ухо полетел еще быстрее. Весь оставшийся путь был кромешным адом в моей голове. Под черепом происходил суд, Причем вердикт я его осознавал с первой минуты, с самого его начала. Я включал музыку все громче и громче, но совесть так просто не заглушить. Я пришел за 10 мин до начала пары. Почти все были там. Я сел и тихо начал доставать принадлежности, надевать халат. Поздоровался со всеми. И вот вошел преподаватель и объявил о начале пары. Я даже не заметил, как прошло десять минут. В моей голове был суд и был обязан на нем присутствовать. Смертный приговор, правда, заменили на пожизненные муки, на пожизненные нравоучения от светлого ангела на правом плече.

На паре я не блистал. Даже два получил. Даже чуть с неё не вылетел. Но простое извинение и мне дали второй шанс. Мне – тому кто не помог тому мужику в коляске. Мне не насрать как некоторым, поэтому я для себя решил: хватит вести себя как унылое дерьмо, которое ждет ампулы с ядом, надо во что бы то ни стало исправить свою вину перед собой же и перед окружающими. Но… но с чего начать? Этот вопрос не отпускал меня всю лекцию. Я правда тоже не отпускал… телефон. Да, я задротил на предпоследнем ряду в телефончик. Я слишком понял фразу: «Помогать людям и сделать вид как будто бы это утра не было». Домой я шел со своими корешами и смеялся до слез. Пиздец я вам скажу у нас темы для разговоров. Домой я пришел примерно в три часа дня, но уже ощущал усталость. Я зашел на кухню и мне захотелось покухарить. Но мяса не было. Вообще ничего не было.

Магазин. Обожаю это место. Единственное место, куда я иду не зная за чем. Обычно иду с четким планом, так сказать я иду за Граалем, и я точно знаю, что мне нужен Грааль. А получается, что я иду за продуктами и абсолютно не представляю себе, что окажется в моей корзине. Магазине ко мне так и лезли люди. Один попросил помочь выбрать ему чай. Чай!!! Я выбрал ему чай, но сам я обычно выбираю чай один и очень долго, ведь мне с ним еще очень много надо бессонных ночей провести, огромное множество формул выучить и неимоверное количества хавчика запить. Потом девчонка попросила помочь ей взвесить конфеты. Она я скажу, что она злоупотребляла моим радушием, но мне казалось, что я заслужил, ну и один день можно потерпеть все. Потом старый мужичок попросил подать ему с верхней полки сок. Я проделывал эту манипуляцию четыре раза, пока он определился со вкусом и консистенцией сока. Далее перед кассой я выполнил пару простеньких квестов, типа: « Подай киткат», «разменяй сотню по пятьдесят» и «подержите, пожалуйста, корзинку я за хлебом сбегаю, совсем из головы вылетело, вот я балда старая». Я рассчитался очень быстро, взял как обычно еще один пакет на кассе, хоть в кармане лежит один. Прогулка домой тоже была миротворческой. Меня попросили подержать дверь в подъезде, снять мяч с дерева, и подержать дверь в подъезде с моей квартирой. Я зашел, даже не разуваясь, на кухню и начал выкладывать продукты на стол. И посмотрев в окно, я увидел, тот самый второй шанс.

У меня прямо перед глазами, как в игровых автоматах выпал сектор «второй шанс». Я, не надевая куртки, выбежал на улицу. Побежал к другой стороне улицы. Там был тот же самый мужик, та же самая собака и все тот же песок. Я подошел ближе и предложил помощь. Но он категорически отказался, заявив, что он все делает сам и не приемлет к себе отношения как к инвалиду. Но я не собирался сдаваться. Сейчас я осознал, почему в не которых фильмах говорили, что схватка с судьбой простой не бывает. Я настаивал на помощь. Он пытался снова и снова проехать по это маленькой пустыни, я пытался ему помочь снова и снова, но он меня отталкивал. Даже пес был не против моей помощи. Так продолжалось довольно долго. Прохожие начали, даже, наверное, что неладное подозревать. Но вот пес решил мне помочь. Наверное, за мои старания. В очередной раз пытался преодолеть горочку песка, мужик понял, что зарылся конкретно. И в этот момент пес заскулил. Хозяин посмотрел на умную морду своего верного попутчика, и рявкнул:

-Да знаю я, знаю!!! - После он обратился ко мне:-

-Эй, парень, мне нужна эта… в общем….

Я видел как ему тяжело, поэтому решил сам:

-Вам нужна моя помощь?

-Да.

Я отвез его туда, куда указывал он, даже один раз пришлось догнать пса, который решил порезвиться с воробушком у дороги. Я провел его до самого дома, и даже дальше я завел его в лифт. После он посмотрел на меня своими глазами, мол «ну все, парень, катись уже домой». Я все понял и без лишних слов побрел к собственному дому. По дороге я думал о том, как важен для исправления этот второй шанс. И вот дом. Дом милый дом. Я сидел перед ноутбуком и думал о сегодняшнем дне. Но ничего хорошего в голову не приходило. Ну и ладно самое главное, что я стал лучше, что я больше никогда не буду прежним. Я понял одно: помогать людям это безумно интересно и безумно весело.

-Женя! Женя! А кто не выключил на кухне чайник и спалил его? Не ты ли это?

-ААА! ААА! Это… Это… Я все исправлю… Обещаю!

Метаморфозы духа / Диана Алиева

Таким, как Я, Грибоедов дал определение «Горе от ума», Гюго «Человек который смеется», а Лермонтов «серый – белый ангел». И у меня с недавних пор три ипостаси. Но если углубиться, то их довольно много.

В школе меня окрестили «депутатом» за мое излишнее желание выступать везде и всегда. В универе кто-то ( правда не знаю, кто) нацепил, даже и не обидного для меня «терминатора», А мальчики-однокурсники окрестили «Святая святых». Все это, конечно, выглядит забавно. С такими талантами играть разные роли, ну или вживаться в них, я с особой легкостью смогла бы поступить в театральный, даже сыграть Кинг-конга у Стивена Спилберга. Зачем мне, как говорится, нетривиальный ум, когда есть харизма?

В общем – это было вступительное слово… мой период застоя (можно и творческого застоя), длится уже полтора года. Я давно не отписывалась и не читала блоги, не рисовала, не читала книжки и оставалась безразличной к внешнему миру.

Меня давно не интересует, куда катится мир и куда в итоге докатится. Вся эта вакханалия, суета сует, от нечегонеделания, выражаясь языком арго - задолбала мне бедную голову. Осуществила давно задуманную мечту, отоспаться год-два, забыть все и всех, а потом с головой и мыслями новорожденного пытаться познавать мир и трактовать его в угоду своим убеждениям, перманентно возвращаясь к нужным моментам памяти. Хотя зная свои неортодоксальные наклонности, сомневаюсь, что получится иначе...

Вся правда в том, что у меня никогда не было никакой харизмы, а была жуткая стеснительность и зажатость перед людьми, не говоря уже об огромной аудитории слушателей. Я умела все: писать стихи, рисовать, сочинять рассказы, даже сочинять музыку, не смотря на то, что не играю на музыкальных инструментах. И все это у меня получалось только при условии строгой конфиденциальности.

Каково это, когда знаешь что делать, но не знаешь как делать? Я могу наслаждаться каждым из своих творений не выставляя их на суд людей. Я не вынесу критики. И видимо по-этому мне никогда не стать известным художником, музыкантом, актером, писателем..

Подростком мне было безразлично на мнение людей, я была не только аморфным социопатом, но и злобным мизатропом. Склад характера имела скверный: могла долго терпеть, молча, изредка кидая пронзительно-злобный взгляд на источник агрессии. Но правда же, что любому терпению приходит конец? Я не жалела ничью душу. Я могла разорвать ее любым словом.
Тем не менее, меня удивляет, когда посторонний человек говорит, что я очень милая.

Благодарит за помощь, подчеркивая при этом мою высоко-культурную сущность. Я ведь, как любой другой разумный человек имею представление о культуре поведения и  речи. Я так и хочу извиниться и сказать, что я не милая и совсем не хорошая. Что я могу сделать пакость. Видимо по этому я оправдываю свое поведение тем, что всем людям свойственны пороки, идеальных нет, надо принимать людей такими, какие они есть..

Я часто благодарю Бога за то, что он изменил мою душу, мои мысли, мое мировоззрение, что вытащил меня из бездны заблуждеия, очистил сердце. Если бы я встретила сейчас себя же, только подростка, я бы заплакала, обняла и пожалела себя за то, что я самый несчастный человек на земле с низменной душой.

Не смотря на это, харизму я все же не обрела. Я стала более улыбчивой, более мягкой в общении, перестала рскидываться советами, когда меня о них не просят, часто держу язык за зубами, можно даже сказать, что почти молчу в компании других людей. Зато стала любить почти всех людей. Любить за то, что они всегда несут друг-другу свет. Ведь где есть тьма, всегда есть свет. И пока есть человек, который несет свет, каждая тьма в душе одного может осветиться светом души другого человека.

Большой шаг | Ибрагим Саламов

Ничто не отрезвляет, как смерть. Ничего не может заставить встать с места, как мысли о смерти. Не хочешь умереть в забвении - вставай и сделай что-нибудь стоящее.

Пережить момент смерти - вот самый большой подарок сделанный тебе Создателем. Несмотря на исход, там, на грани, оголяются все твои страхи, перед тобой раскрывается вся карта твоей жизни и ты начинаешь видеть больше. Невозможное становится возможным, лень чудесным образом трансформируется в желание что-то делать, творить, жить...

***

Я обычный студент. Обычно, я погружен в чрезвычайно серьезное исследование своих музыкальных предпочтений перед компом, дома, в своей комнате, один. Примерно четыре часа подряд я рубился в дотку, при этом слушая музычку из вконтакте. При каждой паузе я ходил в толчок, после на кухню за бутером, потом приходил с ним, садился за комп и поедал свой деликатес, запивая все это роликами из ютуба. После, обновлял ленту во вконтакте, там же менял песню и дальше шел рубиться в любимую дотку.

Словом, ничего необычного. Типичное прожигание свободного от пар времени. Ах да, еще я временами дрочу на своих одногруппниц и на всех более-менее красивых девушек, которые учатся со мной на потоке. И... Я худой, прыщавый девятнадцатилетний паренек ростом под два метра, который еще ни разу не занимался сексом с девушкой, с настоящей...

Близилось к вечеру и, в очередной раз мой рычащий желудок с вечно недовольными кишками дали понять, что если я не оторвусь сейчас же от приятно манящего монитора и не съем чего-нибудь, то начнется пожирание почек и всех органов, что находятся в непосредственном контакте с ними. Как бы мне этого не хотелось, мне пришлось встать из за компа и двинуться в сторону кухни, опять. С собой я взял смартфон, пусть будет - а вдруг кто напишет!

Велико было мое задротское удивление, когда я осознал, что в хлебнице нет хлеба. Опять мамка забыла купить хлеб после работы. Ну ё-моё, сколько можно! Я посмотрел на часы и понял, что придет она с работы только после двух часов. Я сильно был огорчен этим фактом, до того, что мой рот быстро начал фонтанировать матные слова. Я понял, что все-таки надо, надо будет выйти в этот долбаный, реальный мир, которого я ненавижу.

Я взял с полки деньги, которых каждый раз мамка оставляет для моих нужд, когда утром отправляется на работу; взял свои большие наушники, закрыл ими правую и левую части своей головы, также как и кучерявыми волосами пол лица, и вышел.

На улице мне не нравится. Все время какие-то уроды косятся на меня, и какие-то алкаши подходят с протянутой рукой вечно что-то просят. Эти ущербные людишки не понимают как мне тяжко с ними говорить, как тяжко видеть их морщинистые грязные рожи. Пусть не достают меня. Мне просто надо в магаз и обратно. Купить хлеб и все. Я не хочу ни с кем разговаривать.

Магаз не близко. Надо дойти до большой дороги и сразу через нее место, где утоляются задротские чресла. Я шел в своих наушниках, углубленно изучая рисунки на земле. Камушки, ноги, бардюры, харчки, мои кроссовки, пешеходный переход и.... резкий, ужасный визг справа! Я отреагировал на это так быстро, что почувствовал как хрустнула моя тонкая шея, а сам я непроизвольно дернулся назад и влево, протянув при этом руки вперед, будто я какой-то херов Магнето, который умеет поднимать в воздух огроменные машины. И тут начали происходить странные вещи... Мои мысли полетели со скоростью света, а движения замедлились так, как будто я смотрел слоу-моушен ролики на ютуб. Все происходило очень медленно. Я успел заметить испуг на лице водителя БМВ. Кажется, до этого он возился с чем-то и не ожидал моего появления на дороге. Чуть позже я осознал, что не заметил и пошел на красный свет...

Машина двигалась медленно. Мое боковое зрение ухватило медленное оханье какой-то старухи на той стороне дороги. Мне показалось, что я мог бы увернуться за это время, но тело не слушалось. Ничего не выходило, увы. Реальность сурова. Я понял, что столкновение неминуемо.

Почему-то я вспомнил в этот момент лицо своего отца. О Господи, почему именно в этот момент? И почему его!? Мне больше не о чем думать? Лицо отца, которое я помню еще с детства. Мне было, примерно, 5 лет. Это было моим последним воспоминанием, связанное с отцом. После этого он исчез... Как сказала моя мама позднее - "Он бросил нас и ушел к другой жене." Я никак не мог этого понять, почему он ушел... Ведь мы так хорошо общались, играли и мне даже казалось, что он любит меня и мою мать.

Тогда, в последний раз, отец улыбаясь своими белоснежными зубами сказал мне: "Ты вырастишь, сынок, и станешь ученым, который поможет миру шагнуть далеко вперед. Ты мой маленький гений..." (Он был преподавателем по биохимии в институте - вот что я знаю про него из немногочисленных рассказов своей матери о нем). После этого он обнял меня , пощекотал своей колючей бородой и поцеловал в мой детский лоб. И все.

Да, отец, конечно же не мог даже догадываться, что его сын вырастит и станет торчком, который то и дело дрочится сутками в дотку и снимает напряжение хорошей мастурбацией в конце трудного дня. Он не мог знать тогда, что я, впоследствии, на все забью и буду трудным ребенком, который будет убегать из уроков в школе, будет регулярно получать пиздюлей от старшеклассников и будет огорчать мать. Он, конечно же, не мог этого всего знать.

Я увидел боковым зрением застывшие взгляды прохожих людей, я увидел как некоторые поспешно закрывали глаза и как какой-то молодой пацан пытался быстро запустить камеру на своем смартфоне, чтобы снять вирусный ролик для ютуба. Я увидел, как толпа, которая стояла по обе стороны пешеходного перехода замерла в ужасе и следила за всем происходящим.

БМВ приблизилась и я понял, что он не успеет затормозить. Неужели сейчас мои ноги поломает? Неужели сейчас мой череп раскроит на две части? Неужели теперь фотку со мной, с моим поломанным и уродливым лицом, будут показывать друг другу студенты и школьники в классе, подобно тому как и я показывал-смотрел посмертную фотку Пола Уокера из "Форсажа"?

Все эти вопросы вдруг начали возникать и крутиться в моей голове вместе с воспоминаниями о своей жизни. За доли секунды я просканировал всю свою никчемную жизнь и не нашел там ни одного стоящего поступка, ни одной пользы, которая бы исходила от меня, ни одного дня, ни одной минуты, где я был хорошим и не был абузой для своей матери. Я понял, что я сильно просрал свою жизнь. Понял, что я ничтожество. И вот, теперь моя жизнь оборвется. Никто не будет меня вспоминать, никто не скажет какой я был хороший человек. Максимум месяц и все забудут обо мне. Все до исключения!

Эти мысли сильно въелись в мои извилины, и я начал надеяться, вот если бы я остался жив, я бы наверное попробовал сделать хоть что-то хорошее в своей жизни. Да, кажется я так и поступил бы. Оставил бы доту, начал бы читать, учиться , ходить в спортзал... Начал бы все с чистого листа!

Но теперь я ничего не смогу. Беспросветная тьма будто смотрела на меня и эта неизвестность, эта бездна пугала меня. От моих тощих колен до бампера БМВ оставались считанные сантиметры.

Приглушенный удар.

Последнее, что я почувствовал, перед тем, как отключиться - это неприятный хруст, не боль. Еще я увидел толпу, которая прибежала, встала вокруг меня и смотрела на меня своими испуганными глазами. Я даже попытался представить как я сейчас выгляжу... наверное, весь в крови и с проломленным черепом и кривыми руками-ногами... А потом...

Темнота.

Дай мне шанс, о мой Бог. Дай мне шанс. Я все исправлю. Дай мне шанс ради моей матери, которая и без того одинока, брошена.. Дай мне шанс, о Господи. - начал я кричать во тьме....

***

Ослепляющий свет... Я в небесах? Сейчас, наверное, со мной поговорят мягонько, а потом бросят в пекло. Да, точно так и будет. Самое главное держи себя в руках. Не паникуй.

- Он открыл глаза! О Боже, он открыл глаза! Сестра! Доктор! Кто-нибудь! - я узнал этот голос, голос моей матери. Она куда-то побежала и через секунду возвратилась с кем-то - Посмотрите, он открыл глаза! Мой сыночек... Мой милый...

Я не верил своему счастью. Не может быть. Наверное, все это рисует мой мозг. Доктор начал проверять реакцию моих глаз. Он ослепил сначала мой левый глаз, а потом и правый. Боль. Я простонал. Мама не удержалась, обняла меня и начала осыпать бесконечными поцелуями, рыдать и говорить как сильно она молила Бога о моем возвращении. Только тогда я понял, что я не умер. Я остался жить.

***

PS. Через три года задрот окончил университет информатики и радиоэлектроники на красный диплом. К тридцати годам стал известным изобретателем в роботехнике и активно увлекся кибернетикой и биопротезированием. В сорок лет был предъявлен к Нобелевской за неоценимый вклад в медицину - первый в истории полноценный киборг с 90%-м биопротезированием организма.

И всего этого он достиг с половиной мозга, который у него остался после той злосчастной аварии. Когда он умирал от старости, его умоляли перенести мозг в роботизированного гуманоида, которого же он сам и придумал, и который уже во всю применялся в практике. Он отказался, сказав, что не хочет обманывать Бога, и что очень рад оправдать данный ему шанс и уйти с этого мира с достоинством. И он ушел с достоинством. О нем еще до-о-олго говорили последующие поколения. Вот так он и покинул этот мир, мир, который шагнул вместе с ним далеко вперед, в светлое человеческое будущее...

Тусовщица

На часах почти полночь. Полумесяц слабо освещает дорогу, легкий ветер шуршит опавшей листвой. Закуриваю сигарету, чтобы скрасить ожидание.

Ветерок слабый, но пронизывает до костей. Нужно было одеться потеплее, знал ведь куда еду.

Я занимаюсь разбоем. Приезжаю на ночную трассу, останавливаю машину, включаю «аварийку» и выхожу голосовать. Незадачливым автомобилистам, что решили помочь мне, придется попрощаться с кошельком, а может и с жизнью. Им я рассказываю: «двигатель барахлит, а что именно сломалось непонятно».

Второй шанс.

День, как это бывало не раз, не задался с утра.
Сначала ссора с женой из-за пустяка. 
На работе урезали зарплату.
Дочка, как раз вошедшая в замечательный возрастной период, называемый пубертатным, отказывается разговаривать с нами, объясняя это очень просто: «вы меня не понимаете».
Еще и в автобусе обокрали – так сказать, заключительный аккорд.
Переходил дорогу, думая о своем. И не заметил, как из-за угла вылетела машина.
Визг тормозов, трехэтажный мат в мой адрес от водителя, - и я отделался лишь легким испугом.
Уже когда я стоял, задумчиво перебирая ключи, у двери собственной квартиры, в моем мозгу словно что-то щелкнуло: а ведь это же второй шанс!
Шанс исправить все. Шанс поменять свое отношение к жизни.
Два поворота ключа в замке, несколько шагов - и вот я уже неловко обнимаю жену за плечи.
- Юль, ну в самом деле… Чего уж нам-то из-за пустяков ссорится? Может, у тебя случилось что-то?
Жена, не оборачиваясь, глухо отвечает, что да, случилось – с работы ее уволили. И чашка еще любимая разбилась. И кот куда-то делся, вот.
В процессе долгого разговора мы  выяснили, что это все не так страшно – чашку купим, кота найдем, а работа… Можно просто насладиться незапланированным отпуском.
Так, это уладили.
Звоню дочери, приглашаю ее в кино сходить, всей семьей. После непродолжительных уговоров и обещания отпустить потом гулять ее с друзьями, соглашается. 
С этим вроде тоже разобрались.
Что еще?
В кошельке, украденном в автобусе, было не так уж и много – переживу.
Насчет работы – завтра пойду разговаривать с начальником, если не получится – попробую найти новую.
Все проблемы решаемы, верно?
Воодушевленный новым, незнакомым состоянием умиротворения и покоя, я решаю сходить в кинотеатр и приобрести билеты на завтрашний сеанс.
Переходя дорогу, замечаю толпу людей, стоящую прямо на проезжей части.
Странно…
Подхожу ближе.
- Дурак. – сочувственно вздыхает кто-то за моей спиной.
Рядом с машиной валяется знакомое пальто, ботинок…
-Дура-а-а-ак! – насмешливо раздается у моего левого плеча.
Взгляд выхватывает все больше деталей: у тела, распластанного на асфальте, знакомые пропорции, рост. Даже часы на руке знакомы…
Очень знакомы…
До боли.
- Дурак… - равнодушно роняет бесплотный некто прямо передо мной.
Стоп.
Бесплотный?
Да, правильно. Толпы вокруг тела нет. И не было.
Сквозь меня проносятся машины, не издавая ни звука.
-Дурак. – Эхом раздается внутри моей головы.

Александра Никитина

Счастлив!

            Не так уж это и сложно, наверное… Всего-то, пару слов сказать. Эх…

           

            И разом решу эту проблему. Или – или. И мучиться больше не буду. Может, даже уважать себя начну. Ну, мало ли.

           

            Но как, как сказать эти слова? После всего, что было, горло просто перехватывает, и опять я замолкаю, ничего не сказав.

            Скажу, обязательно все ей скажу! Завтра вот и скажу… наверное… если встретимся…

            Отставить! Прямо. Сейчас. Оденься. Спустить на два этажа. И поговори.

Неделя "Переломного момента" или цикл "Воспитание общества садистов" в Альтерфикшн

Мы решили устроить небольшой сюрприз для наших читателей и, с этой целью решили устроить неделю произведений, в которых раскрывается тема переломного момента в жизни человека, или, как его назвал наш коллега Е.Мудрый - неделя "Воспитания общества садистов".

В общем, в произведениях так или иначе должно рассказываться о судьбе какой-то личности, которая меняется после какого-то события в хорошую сторону (ну или в нехорошую - посмотрим как преподнесут все это наши писатели).

Надеемся, что вам это все понравится и, будьте в курсе!
Ваш Альтерфикшн.

"Слово о драконе" | Павел Шумилов

Итак, еще раз: почему я не могу существовать? Во-первых, я не вписываюсь в законы физики и биологии. При массе пять тонн и размахе крыльев десять метров я не должен летать. А я летаю. Ладно, пусть я могу летать (а что же я сейчас делаю?), но я должен летать на скорости не меньше четырехсот километров в час. У меня посадочная скорость должна быть километров триста, как у реактивного истребителя, а я могу висеть на месте как вертолет. И откуда я знаю о реактивных истребителях? В этом мире их нет. И еще долго не будет. Опять отвлекаюсь. Надо по порядку. Информация - это в третьих. Биология - во-вторых. А физика - в первых. Вон там, прямо по курсу, физическое явление намечается. Переход электростатики в электродинамику. С дождем и грохотом. Долбанет сейчас меня молнией, и полечу по всем законам физики. Вертикально вниз. Свежеподжаренный и аппетитно пахнущий, с хрустящей корочкой. С высоты тысячи футов. Или триста метров. Или триста тридцать ярдов. Могут слоны летать? Покажите мне летающего слона, и я свой хвост съем. А с другой стороны, когда я взлетаю, на деревьях сучья ветром обламывает. Кубометр воздуха весит меньше полутора килограммов. Площадь моего крыла - не больше пятнадцати-восемнадцати метров. На два крыла - тридцать метров. И пять тонн. Почти двести килограммов на метр. На тоненькую перепонку. И максимум четыре взмаха в секунду. Нет, по нормальным законам физики я летать не могу.

Заберите ключи!

Я всегда нецензурно удивляюсь, когда обо мне нехорошо говорят. В особенности, если это незнакомцы. Казалось бы, что удивительного? Обычное дело!

Однако, философские рассуждения о том, что мне просто завидуют, никогда меня не вдохновляли, и я никогда не спешила ими себя оправдать.

За какой эвридикой ко мне лезут эти мудаковатые личности с их тупыми надменными рожами и идеально выглаженными костюмами, претенциозные бабы со своими юбочками и сумочками в тон; люди с царственными замашками и девочки, девочки, девочки – те, что девочки до мозга костей, выставляющие свою девочкость на обозрение миру?!

И я иду и попадаю на знакомую улицу, где меня поджидают эти жалкие, упоротые ублюдки.
Моя непохожесть на них давала им право судить обо мне с  высоты своей кучки мусора!
Эти нахальные лица, оторопевшие от того, что я никогда под них не прогнусь… я их ненавижу!
Им бы дай волю, и они бы с радостью упекли меня в свой отвратный псих-дом с сердечками, цветочками и любовью ко всему дышащему. Но любовь эта достаточно фальшива, и утечет сквозь пальцы, едва кто-то полюбит того, кого любить не следовало. Например, меня.
Поэтому я была опасна.
Вот, кто-то зашагал мне навстречу, и, улыбаясь, протянул ключики от мира, в котором обитают эти самые святоши с фальшивыми нимбами над головой.  Я упираюсь ногами в асфальт, будто там-внизу меня что-то удержит. И уже в следующую секунду в руках я держу ключи.
Я всегда искала тайный смысл в их проявлении интереса ко мне. Но никогда и не думала, что это будет выглядеть так жалко!

Моя жизнь сопровождается саундтреком для какого-нибудь сладкожопого романа, которого  у меня нет.
Она походит на спектакль одного актера, без единого зрителя в зале. А те, кто все же приходил, разошлись еще до антракта.
Те, кого я люблю, давно перестали приносить радость в мою блеклую жизнь. Они забились где-то в уголках моего сердца и неспешно дышат. Изредка, едва слышно они просятся на волю. И получив отказ, истерично топают ногами в тяжелых железных ботинках. Потом, правда, успокаиваются и молча внимают всему, что я скажу. Потому, что те, кого я люблю, всегда будут рядом со мной.

Что до всех остальных, то мне действительно плевать.  И это тот порок, в котором меня обвиняют.  А еще в грубости и невежестве.

Но я не хочу Вашей любви.
Заберите ключи!

Наиля Эмирханова.

Этюд - 01.10

-Пап, зачем ты опять пьешь? Опять прошлое не дает покоя?
-Какая же ты у меня умная… Как же ты выросла…
-Так. Пообещай мне, что сегодня больше пить не будешь. Хорошо?
-Хорошо. Обещаю.
-Ну вот и хорошо. Я пойду спать. Да и ты иди – хоть завтра и выходной, но это не повод сидеть до утра.
-Хорошо, солнышко. Еще немного посижу и пойду.

Про время. // Макс Фрай.

Летом, сразу после солнцеворота, когда день начинает убывать — чуть-чуть, совсем незаметно — я особенно остро ощущаю течение времени.

Длинный летний день для меня много короче самого короткого зимнего. Летний день едва вмещает в себя жалкие шесть часов; он скомкан, как носовой платок, который мочили водой и клали мне на переносицу, чтобы остановить кровотечение.

Давно. Очень давно.

Обостренное восприятие времени в летние дни — скверная привычка родом из детства. Говорят, для ребенка всякий день долог, особенно летний; дождаться вечера, или завтрашнего утра почти невозможно.

Наверное, да. Но у меня так не выходило. Тело мое уже тогда было непрочной, самодельной плотиной, которую изо дня в день в щепки размалывал мощный поток времени. Ночью, в темноте, удавалось как-то собрать обломки в кучку, скрепить наскоро, чтобы еще один день продержаться. Хоть как-то.

Потому и кровь хлестала из носа почти непрерывно, особенно в июле. Вместе с нею из меня выливалось время. Холодный, мокрый платок на переносице; часами лежать на диване, запрокинув голову, разглядывать трещинки на потолке, наблюдать, как они кружатся, перемещаются, сливаются и открывают вход в дивный, многомерный лабиринт, откуда, будь моя воля, можно и вовсе не выходить.

Но воля была не моя. Вернее, не только моя.

Кровь давно уж остановлена, раз и навсегда. Мокрый платок на переносице оказался чудодейственным средством. Время научилось течь сквозь меня, не задевая кровеносных сосудов. Но я вечно ощущаю его ток, всегда помню: у меня нет времени. Совсем нет.

Иногда, чтобы не портить совсем уж приятный летний день, вроде сегодняшнего, я позволяю себе думать, будто времени у меня почти нет. Но я знаю цену этому «почти».

На самом-то деле, времени, конечно, нет ни у кого, зато есть приятная привычка планировать свою жизнь так, словно мы бессмертны. Планы — ну, еще бы, они и у меня имеются в изобилии, а вот будущее никому не гарантировано, потому что времени у нас и для нас нет, совсем.

Если бы у меня было время, из него можно было бы соорудить отличную стену между собой и смертью, отгородиться от нее, на все замки запереться, спрятаться. А так — не выходит.

Некоторые счастливчики держат свою смерть в яйце, которое, как известно, находится в утке; другие отправляют ее в ссылку, во внутреннюю Сибирь какую-нибудь, а то и вовсе на необитаемом острове, в замке Иф запирают. А моя смерть всегда рядом, на расстоянии согнутой в локте руки. Стоит, держит наготове мокрый платок — на тот случай, если снова кровь носом.

Мне удалось настолько привыкнуть к ее постоянному присутствию, что порой я прошу ее сделать за меня кое-какие пустяковые дела. Сварить кофе, прогуляться до рынка за черешней, или записать несколько строк в блокнот.

Смерть с удовольствием выполняет мои поручения. Она лучше других знает: у меня нет времени на всякие пустяки. И вообще, нет времени.