Горькие зерна | Нил Гейман

«Не сумеешь вернуться пораньше – можешь не возвращаться вообще»

По всем счетам, я был мертв. Может быть, где-то внутри, глубоко-глубоко, я кричал, плакал и выл, точно раненый зверь, но это был совершенно другой человек – там, внутри, – совершенно другой человек, у которого не было доступа ни к голове, ни к губам, ни к лицу, ни ко рту, так что на видимом, поверхностном уровне я улыбался, пожимал плечами и как-то жил дальше. Если бы я мог прекратить свое существование, просто перестать быть – безо всяких усилий, не предпринимая вообще ничего, – выйти из жизни так же легко, как выходят за дверь, я бы ушел не раздумывая. Каждую ночь, ложась спать, я надеялся, что не проснусь. Но все равно просыпался, каждый раз – просыпался, и мне опять приходилось мириться с тем, что я все еще здесь.

Вслушиваясь

Только что поймала себя на мысли - до чего же замечательно, что я могу слышать, как едут за моим окном поезда.Если долго вслушиваться в мерный перестук колес, ни на что не отвлекаясь, то постепенно начинаешь воспринимать немного другой звук, отдаленно напоминающий шум морского прибоя.

Человека страсть

Холодный, моросящий дождь, который мало, но все же уменьшал тот пульсирующий огонь внутри его грудной клетки. Он стоял, закрыв глаза и подставив свое красное, горячее лицо под тысячи охлаждающих капель. Горячее лицо будто шипело, словно раскаленный металл которого опускают в воду после долгого огня и жестоких ударов.