Зов

Солнце бьет безжалостно-жгучими лучами прямо в лицо. В кожу, кажется, навечно въелся горько-солёный морской ветер; корабль весьма ощутимо раскачивается – волны выбрали его в качестве своей новой игрушки, вот и швыряют из стороны в сторону.
Куда ни глянь – безграничная, бездонная синева. 

Сколько их было, вот таких кораблей, на моем пути? Уж и не вспомнить….
Порой, и хотела бы остаться – но не могу. Снова звучит в ушах проклятая флейта, и я ничего не могу с собой поделать. Срываюсь в очередные странствия. Много видела разного за эти годы: безжизненные пустыни, иссушенные и раскаленные – до сих пор помню вечный скрип песка на зубах; цветущие, пышные леса; были и степи, в которых паслись пугливые дикие кони, косящиеся на незваную гостью темными глазами; фьорды и пещеры суровой северной страны навевали желание сидеть у разожженного камина и пить горячий глинтвейн…
Может, стоит даже быть благодарной тому, что случилось со мной в далеком-далеком детстве. Так давно, что иногда я сомневаюсь : было это или нет?
Словно через мутную пелену забвения встает в моей памяти небольшой город. Ничего примечательного : узкие улочки, каменные дома, кучка людей, спешащих по своим делам. Раннее утро – черепицу на крышах едва золотит рассвет.  Но на самом деле,  все далеко не так безмятежно, как кажется – город подвергся нашествию крыс. Серые наглые зверьки сновали везде: в амбарах, городской ратуше, жилых домах, по мостовой… Естественно, много имущества пострадало от их острых зубов. Как-то раз, дошло даже до того, что одна особенно осмелевшая крыса чуть было не вытащила из колыбели младенца.
Жители не знали, что и делать. И вот тут-то как раз и объявился этот человек. Можно сказать, виновник моего кочевого образа жизни. Я не помню абсолютно, как он выглядел, во что был одет и как себя вел. Остался лишь абстрактный образ человека с флейтой.
Он пообещал избавление от крысиного воинства взамен на очень неплохую сумму. Но люди, уставшие и измученные, были согласны на всё. Тогда-то я и увидела впервые эту флейту – парень с её помощью выманил крыс из каждого закоулка, и они пошли за ним - прочь из города, за дубовую рощу, к старому озеру. В котором и нашли свое последнее пристанище. Мне сделалось очень страшно – я никогда не думала, что звуки музыки могут настолько… Зачаровать?
Народ облегченно, разом, вздохнул; однако радость не заглушила голоса рассудка. Единодушно решили: платить флейтисту не будем – пусть радуется, что жив-здоров из города вышел. Ведь верно?
А дети?
А их никто не спрашивал.
Ровно спустя наполненную непонятной, неясной тревогой ночь, город лишился своих малолетних дочерей и сыновей – ранним, как-то по осеннему холодным утром, все дети вышли из городских ворот и направились вдаль, за горизонт.
Впереди всех шел невзрачный, неприметный человек с флейтой.
Что дальше?
Дальше я могу говорить лишь за себя. Я очнулась в совершенно незнакомом, шумном городе. Меня – тогда еще ребенка – захлестнула паника. Не знала, куда идти и что делать.
Но прошло некоторое время, и я освоилась, даже семью нашла, в которой меня приютили. Казалось бы, живи да радуйся. Но нет.
Где-то через полтора года в моих ушах зазвучал чистый, звонкий, полузабытый звук.
Флейта.
С тех пор все пошло наперекосяк. Всё валилось из рук, ничего не ладилось. И в голове вечно звенит-бьется знакомая мелодия, вызывая нестерпимую боль.
Тогда я ушла во второй раз.
И понеслась жизнь в вечной дороге.
Спустя несколько лет я установила для себя правило. Одно-единственное: никогда ни к кому не привязываться. Минимум знакомств, минимум общения. Почему? 
Просто я не знаю, когда в очередной раз запоет флейта. Ведь мне снова придется уходить – а до сих пор никто так и не смог (или не захотел, будем откровенны) последовать за мной. А рвать старые связи ох, как тяжело. Сейчас в какой-то мере я привыкла к сложившейся ситуации.  Смирилась. Даже начала находить некую особую прелесть в моих бесконечных странствиях.  Особенно я полюбила море,  и если есть возможность,  всегда стараюсь путешествовать на кораблях. Вот и в этот раз... 
Внезапно мое внимание привлек шум : голоса о чем-то увлеченно переговаривающихся людей нарушили утреннюю тишину. На 
палубе происходит нечто интересное: за обрывок веревки волокут скалящего зубы и рычащего волка. 

- Зачем он вам? – окликаю матросов, пытающихся втащить зверя в трюм.
- Мы его из воды выловили. Чего добру пропадать? Сдадим бродячим актерам. Не задаром, конечно.
-Как он в воду-то попал? И на кой он актерам сдался?
-Найдут применение. А как в воду попал – разве важно? – пожал плечами старший, плечистый и кареглазый.
Задумчиво смотрю на волка. Что-то в нем не так. Или… что-то знакомое? 
Зверь поднимает голову и долго, не мигая, смотрит на меня тяжелым взглядом.  Его мышцы сдержанно перекатываются под кожей. Я бы не советовала злить его сейчас. Однако,  матросам все нипочем -  один из них привязывает волка к мачте, отходит на некоторое расстояние,  и начинает вести неспешную беседу со своим товарищем,  между делом лениво кидая в сторону серого пленника вяленными рыбешками ( надо сказать,  запах стоял отвратительный.  Рыба была явно не первой свежести. Вначале недоумеваю,  почему зверя оставили на палубе,  а не в трюме, как планировалось изначально.  Потом понимаю- ребятам, видно, стало слишком скучно за время долгого плавания, вот и решили не упускать лишнего случая развлечься. На мой взгляд,  зря.)

- ребят,  может,  все-таки поаккуратнее с ним? Это вам не домашний песик. 

- да ладно, чего ты? Он же привязан.

 Волк терпит около получаса это легкое издевательство. Не знаю, почему.Вдруг делает отчаянный рывок, веревка лопается, и он вырывается на свободу. Огромными прыжками несется туда, где столпилась вся команда. Их ждут на берегу жены, дети, родители…
А я?
Меня никто не ждет.
Хватаю веревку – новую, крепкую – и догоняю зверя, набрасываю ему петлю на шею, затягивая и не давая пошевелиться. Все-таки есть кое-что, появившееся после истории с крысами – я приобрела ненормальную скорость и выносливость.
Воздух разрезал до боли знакомый, мелодичный звук. Мы подняли головы одновременно, и одно и то же чувство отразилось в глазах – моих, зеленых, человечьих, и в желтых волчьих с хищным вертикальным зрачком.
Тоска.

***

Уже много поколений передается одно поверье. Говорят, если выйти ночью на морской берег, взглянуть на широкую лунную дорогу и подождать – то можно увидеть два неясных силуэта, бредущих рядом: человеческий, несуразный, с длинными волосами, но в мужской одежде, и волчий – поджарый, крупный, с большой головой на гордо вскинутой шее.
И может быть, ты услышишь звук флейты – но не будет уже в нем той тоски, что звала за собой лишь определенных (людей, животных, иных существ). Звала отчаянно, так, что невозможно было не слышать этот зов, не бросить всё и не побежать неведомо куда.
Флейта заполучила своих вечных жертв, но им это уже и не важно. 

Александра Никитина