На нашем месте.

 - Но на улице такой сильный ветер! Я боюсь, что меня унесёт…
 - Наполни карманы камнями или завистью подруг. Точно не унесёт.

Она улыбалась.
 - Жду тебя на нашем месте! - продолжал он.
И уже в следующую секунду в её голове мелькали платья, туфельки и прочая банальная дребедень во всей её по-женски наивной красе.
Их местом был не парк с его деревьями внушающих размеров и разъярёнными детишками на машинках, норовящих задавить каждого, не аллейка с её унылыми лавочками, выкрашенными в типовой жёлтый цвет.
То был больничный скверик с одной единственной, леденящей кожу и зад  скамейкой и бесконечно длинными тропинками, ведущими, казалось, в никуда.
Здесь бурно обсуждались фильмы Хичкока и Феллини, происходили самые нелепые и милейшие ссоры, убийства личности и самобичевания, ломка принципов и мозговые атаки, посыпание пеплом разгоряченных голов, бесконечные споры о Томе Йорке и о том, что Фредди Меркури вовсе не гей, а это у него просто кость такая...
Здесь разворачивались драмы, сюжет которых был понятен лишь им двоим.
В стенах хмурого здания «больные» шептались о том, что именно эти двое сказочно больны. Но некоторые все же находили в них своё отражение.  
В тот день они расстались. Никто больше не искал встреч друг с другом.  И только их место оставалось для неё по-прежнему родным.

«На нашем месте!» - послышалось из ниоткуда.
«На нашем месте…» - повторила она.
Как тогда, три года назад.
Она тихонько собралась, чтобы вернуться туда, где её уже давно никто не ждал.

Ветер неистовствовал, а по щекам бессовестно бил дождь, но именно осенью их место выглядело наиболее привлекательным. Здесь всегда можно было спрятаться от суеты и ненужных людей, а от непогоды спасали деревья. Ведь это их могучие ветви грозно нависали над скамьей.  
Красные и жёлтые листья её любимых клёнов  лежали повсюду, словно укрывая землю от холода.
Аромат ноября и первозданная тишина, присущая этому месту, дарили ощущение счастья.

Издали послышались голоса, которые стихли по мере её приближения к их месту.
Здесь сидел худощавый парень, лет семнадцати, и лапал девочку-тинэйджера с расстегнутой курткой за несуществующую грудь.

Казалось, вот сейчас, в эту секунду рухнула священная сила этого  места.

-Идиоты! Вы всё испортили!- завизжала она, пытаясь скрыться с места, как опасный преступник.

-Она сумасшедшая!- крикнула вдогонку фифа с продрогшим детским соском.

«Я сумасшедшая…»- повторила она. И в последний раз оглянулась, чтоб выдавить сквозь слёзы сухое: «Прощай!»

Наиля Эмирханова.